3. Старик и Голос

… Он даже не пытался спрятаться. Звуки ложились так плотно, что шансов не оставалось. Старик сидел на корточках, зажав почти совсем оглохшие уши руками, и не закрывал глаза. Зрение заменило ему слух. Нежданно, в этих нестерпимо предельных децибелах нескончаемого воя и грохота, он увидел тихий контрапункт приближающегося к нему знакомого Голоса. «Что с тобой сделалось? Тебе не надо здесь быть, - Голос мягко опустился на его плечо. Старик тяжело поднялся и медленно побрёл, не обращая внимания на роящиеся вокруг безобразные куски рвущегося железа. Постепенно идти становилось легче, как будто Голос обладал даром левитации, и помогал ему двигаться…

Листы 640-граммового Арша¹ покрывавшего хижину, основательно прохудились. Пожизненный Флейц с трудом забирался на кровлю и менял их на трёхсотый Сандерс, проклиная его нынешнее качество, и лавочника, бесстыдно торгующего затхлым товаром. После очередного ремонта, старик садился в лотос, и речитативом повторял гипотезу Римана: «Все нетривиальные нули дзета-функции имеют действительную часть, равную  одной второй». Смысл этой мантры был давно утерян, но привычка осталась. Когда капли питерского дождя вновь начинали отстукивать «Моби Дик» по его лысине палочками покойного Джона Бонэма², старик вылезал из лотоса, и, прихрамывая на левую ногу, вновь шел чинить протекающую крышу.

- Чудится мне, что Маэстро что-то задумал, раз крышу всё время чинит! – тихонько заметила Леди Водява, рассыпаясь серебряным колокольчиком.

Старик всё реже брал в руки кисти. А если и брал, то долго смотрел на рассохшиеся черенки рублёвских флейцев, на осыпающийся с них чёрный лак, будто ожидая чего-то, и молча вешал обратно. Его метровый муштабель, давно и прочно засиженный мухами, стоял в углу вместе со швабрами, а краски в тубах совсем затвердели, и перешли в разряд окаменелостей. Однако акварельную бумагу Старик покупал регулярно. Обаяние империала³, ещё неиспачканного красками, привлекало его больше, чем готовая работа. Он мог долго любоваться фактурой поверхности, необрезанными краями, водяными знаками, и угловыми тиснениями. Аккуратно придерживая за уголки, встряхивал лист, вслушиваясь в резкий звук, похожий на гром мокрого листового железа.

В подклети, защищённой от дождя и Химер, Флейц хранил свои ещё не опробованные сокровища. Два рулона трёхсотого Гран фин арша по 9 метров каждый, 18 листов шестьсот сорокаграммового Фонтенея, 15 листов Арш гран торшона, и прочие ублажающие сердце акварелиста ништяки: Мулен де рю, Хайнемюлле Сезанн, и даже никчёмные в работе, но с крылатыми львами по углам, три листа Винзор и Ньютон.  В особом схороне лежали два советских Гознака, изрядно пожелтевшие, и, нахрен, уже давно не нужные. И ещё один маленький, третьего формата, с водяным знаком в виде портрета Ильича Первого, который Флейц купил втридорога, не известно зачем. Тот факт, что слово "нахрен", пишется слитно, старик понял, когда Химеры добрались до почтенного гознака. Флейц пытался извести Химер, но ни вино, ни текила их не брали. Принимать более радикальные вещества он не подумал, и потому перестал обижаться. А к одной из них, по кличке Тиннитус⁴, даже привык, насколько возможно. Окрепшая уверенность в том, что кроме г@вна, ничего более случится уже не может, стала даже успокоительной.

Новых картинок Флейц почти не писал, но иногда оптом и в розницу постил в Фейсбуке свои старые акварельки, с ленивой надеждой поправить бюджет.

Сегодня Фишбук отчаянно лагал, заменяя картинки белыми квадратиками с альтернативным текстом. Похоже, электрический разум пытался переводить образы в слова, чтобы восполнить пользователям потерю визуальной информации. Значит Цукерберг, картинку как-нибудь, да видит. На только что размещённый, но так и не открывшийся пейзаж, Фейсбук среагировал следующим образом: «На данном месте может находиться растение и Боб Марли». Такие растаманские настроения Флейцу были симпатичны, он придвинул пиво с бананами поближе, и подсунул оракулу другую акварельку, с изображением православного собора. Ответ был такой: «Здесь могут находиться облака, небо, и дверь в синагогу».  «Та-ак, сказали суровые русские мужики», - Флейц одним махом начертил энсо, и дорисовал к нему несколько грибов среднерусской полосы. Фейсбук задумался, словно копался в Гугле, потом выдал: «Это проекция на плоскость космического тела Будды, поедающая сырые mushrooms». Слово mushrooms, перетолмачивать на русский, он почему-то отказался. В раздумье над сакральным смыслом последней трактовки Флейц подкинул Фейсбуку обнажёнку. Ну, там, с сиськами и прочими радостями жизни.  Фейсбук несколько замялся, видимо раздумывая – банить или нет. За тем нашёл некое портретное сходство среди френдов Флейца, и выдал: «Возможно, это изображение Голоса OL и её крупных частей тела, катающихся на роликовых коньках». Флейц собрался еще что ни будь закинуть на предмет столь увлекательных толкований, но загрузка картинок восстановилась, и текстовый оракул умолк.

Ближе к вечеру, поклёвка всё же случилась. Однако клиент сходу предложил сумму, более чем в два раза ниже той, что запрашивал Флейц. Цена на эту акварель была и так не многим выше плинтуса. Художник поднял бровь, и не без цехового сарказма ответил клиенту следующее: «Деньги, которые вы предложили — это четыре девятых от стоимости картины. Могу отрезать на указанную вами сумму. Откуда мерить, с левой стороны, или с правой?» Неожиданно клиент согласился, и даже оставил за автором право выбора стороны. Пикнула эсэмэска выполненного денежного перевода. Флейц стряхнул пепел горящей сигареты прямо на себя, и на его старом свитере, больше похожем на рыбацкий невод,  появилась ещё одна учётная дырка от проданной работы. Затем, с пофигизмом мясника, расчленяющего батон докторской колбасы, он разрезал акварельку на две неравные части.

- Бля,- сказал Флейц, и, обратившись к стремительно пустеющей бутылке текилы, покаянно процитировал оставшийся глоток Блаженным Августином: «Господи, позволь мне, написать Тебе в личку, на какую хрень растрачивал я способности мои, дарованные Тобой!»

Тиннитус задумчиво пожевал край свеженастланной крыши, но в богословский спор вступать не стал, и, переваливаясь уткой, убрался с глаз долой до следующего утра. Избавившись от его присутствия, Флейц  дунул в бутылку Титаником, чтобы вызвать Голос, с которым он разговаривал по вечерам, когда кроме чая, цитировать было уже нечего. Голос приветствовал его следующей фразой: «Кто не пьёт цай – тот цмо!»

- В полночь, я тебя свяжу, чтобы не убежал, и буду ме-е-дленно показывать свои акварели в надежде на любовь и понимание. Зачем еще то? – дразнил его  Голос, в продолжение вчерашнего разговора, - А ты лежи, отдыхай. Только подавай чем-нибудь сигнал, что ещё живой, и хочешь добавки.

Флейц живо представил себе следующую картину: Южная летняя ночь, окна распахнуты, в кустах чайных роз оголтело орут цикады. Он лежит пристегнутый наручниками к спинке кровати, а напротив стоит Голос OL, размалеванный боевым мехенди, и с ехидством Медузы Горгоны, обманувшей Персея, показывает свои автопортреты.

- У тебя есть железная кровать? – обратился Флейц к Голосу, оторвавшись от начавшей обрастать деталями картины.

- Нет железной кровати, прости, как-то была не готова… Оголтелые боевые цикады... ой всё! – прыснул в виртуальную ладошку Голос, и исчез в густо порозовевшем эфире.

- Ладно, купим. Надо только сетку настроить в тональности ре-мажор. Начнём сразу с аллегро виваче. А за тем – прэсто!  Это у нас любовь. А у них, там  за стенкой - одно самомнение и нахальство.

Флейц взял кисть. На горизонте возникла железная кровать, заслоняя собой хмельной черноморский закат. Звёздная ночь  стелилась ветхим одеялом.  Ночной бриз трепал кроны кипарисов, сдувая в морскую даль звуки новой мелодии, генерируемые пружинами панцирной сетки. Получалось что-то вроде канона Пахельбеля в жанре русского ар-н-би, увенчанного креативным вокалом Артура Пирожкова.

- Ты говорил, что имя «Ольга» в твоей истории встречается 15 раз, - не выдержал вновь возникший, но уже айпи-невидимый Голос, - У меня все ходы записаны!

- Ещё была Ольга Ферзен, - высунув язык, Флейц закрашивал матрас церулеумом от Ван Гог.

- Пятнадцать штук безнаказанно сожрал! Зашибись! – перебил Голос, — Это же целых 30 сисек! Какой расход на одного творца, где столько муз напасти, чтобы таких старых пердунов как ты, прокормить, которым, кроме сисек еще и «душа нужна»! Тоже мне – Мефистофель!

- А вдруг, не 30? Может, у кого одна была, - буркнул Флейц, дорисовывая пару подушек  ультрамарином от Невской Палитры, и двух спаривающихся цикад золотым хинакридоном от Сеннелье.

- Ты точно у всех проверил? – продолжал наседать Голос, - У меня записано 30, может, у кого и три было?

Флейц неохотно полез в сумрачную бездну своего жёсткого диска и пошарил там по всем острым и тупым углам, в поисках трёхсисечного варианта.  В сумерках неочевидности он спотыкался о всякую чепуху, которая трещала под ногами, поднимая слежавшуюся пыль прожитых лет. Наконец, ткнулся лбом во что-то мягкое, и подсветил себе мобильником. Прямо перед ним, усыпанная кристаллами нафталина, нахально сверкала и наливалась недостающая сиська. Флейц озадаченно почесал затылок. Айпи-невидимый Голос не удержался, и хихикнул.

Шум дождя вновь заполнил мастерскую. Флейц молча смотрел на  мерцающие в оконном свете прямые струи, стремительно летящие из темнеющего неба. Под взглядом художника они изгибались, принимая облик Каллипиги⁵, крутившей фуэте на чёрно-розовых китайских роликах.

Нокиа 3310, которым Флейц уже столько лет забивал гвозди в крышу - вдруг зазвонил. Тиннитус встрепенулся, потянул на себя когтями чердак Флейца, и весьма членораздельно произнёс: «Вставайте, граф!».

«Выставком», - подумал граф, и повернулся на другой  бок недосмотренного сна.

Примечания:

¹Здесь и далее, встречаются названия буржуйских акварельных бумаг, в русском написании, с указанием их плотности (г/м²).

²Композиция «Моби Дик» (Led Zeppelin), практически целиком состоит из ударных. В концертном варианте длится не менее получаса. Практически, индивидуальное соло Джона Бонэма (барабанщик Led Zeppelin).

³Империал – условно-поэтическое название размера акварельной бумаги 56х76 см.

 ⁴Тинни́тус — звон или шум в ушах без внешнего акустического стимула. Тиннитус очень влияет на качество жизни. Такое состояние характеризуется постоянным постоянным гулом, шипением или звоном в ушах. Не лечится.

⁴«- Ещё была Ольга Ферзен» - Флейц имел в виду акварель Карла Брюллова "О.П. Ферзен".

⁵Каллипига – греческ. Прекраснозадая.

Химера. Русонок  Ольги Петрол.

Старик и Голос. Русонок  Ольги Петрол.

Культовая футболка Флейца с гипотезой Римана.

(Продолжение)

(в начало)

(к предыдущей части)