Предисловие.

Башанта – поселение, основанное в 1871 году, калмыками-абганерами. В 1971 году, село получило статус города, и переименовано в Городовиковск. Является самым западным районным центром современной Калмыкии. Население — 8798 человек (2017). Основной национальный состав: русские, калмыки, турки-месхитинцы, немцы. (По материалам Википедии)

Когда я начинал рассказывать свои, трансформированные временем, воспоминания о Башанте, у Любы загорались глаза. Наверное, рассказывал действительно «вкусно», хотя всегда немного по-новому. Что, впрочем, шло только на пользу. По образованию Люба - режиссёр театра, а потому, человек, более близкий к литературе, чем я.  И всякий раз она говорила: - «Напиши, напиши обязательно!» Не то, что бы откладывал, просто тогда не думал, что это может быть нужным.

Посвящается Любе Куземе, которая, за тридцать совместных лет жизни, не уставала меня слушать.

Часть1. Гаджур

На Т-образном перекрёстке улицы Сальской и Кировского переулка, находился небольшой участок, отличный от многих. Ни скотного двора, ни огорода, и даже отхожей будки там не было. Зато был маленький квадратный пруд, что уж совсем необычно для тех мест, и того времени. На берегу пруда стоял аккуратный саманный домик, крытый шифером, и крашенный белой извёсткой. Его нежно прятала в своих объятиях плакучая ива. Домик всегда казался пустым и безлюдным. Даже электрические провода к нему не тянулись. Любопытные дети не раз лазали через низкий штакетник, и заглядывали в окна. Кроме голых стен, и дощатого пола, вечно пахнущего свежей краской, ни чего интересного там не наблюдалось. Дети решили, что под этим красно-коричневым полом, может жить вампир, на том и успокоились.

          Ближе к вечеру, пруд резко оживал. Около двух дюжин невесть откуда взявшихся лягушек, высовывались из воды, надували свои щёки до едва ли не лопающихся пузырей, и давали концерт, звуки которого доносились и до соседних улиц. Всегда чистенький, и не заросший пруд, позволял свободно разглядывать неистово орущих амфибий. Некоторые даже специально приходили посмотреть и послушать. Случалось особенно зрелищно, когда накрапывал тёплый летний дождик. Его капли  дополнительно пузырили воду, отчего пруд начинал быть похожим на кипящий котёл с грешниками.

          После захода солнца, из дома выходила улыбчивая девушка, с прямыми, почти белыми волосами, белой кожей, и чуть азиатскими чертами лица. Точнее, она словно «ткалась» из сумрака маленького крылечка. Калмыки звали её Гаджур – длинноногая.

          Собственно, всё это, никак не удивляло, и не пугало. У девушки даже были подружки, с которыми она летними вечерами вместе ходила на танцплощадку. Толки, конечно, то же ходили, но дурного ни кто не рассказывал. Калмыки, по-буддистски, воздерживались от комментариев. Молодёжь держала её за свою, не заморачиваясь особенностями, а вечерний бабком, лузгая семечки на прогретых дневным солнцем лавочках, иногда лениво строил предположения. Впрочем, свойство бабкома, обсуждать любую живность в зоне визуальной доступности, нельзя назвать таким уж уникальным и по отношению к Гаджур.

          Лет через 40 после, занесла меня случайность в Башанту проездом.  В гостиничке сидеть скучно, а вечер надо было хоть как-то спасать. Взял бутылку привезённой с собой водки, и пошёл ностальгировать по детским местам Сальской улицы. С тех пор, население Башанты уменьшилось в четверть, примерно. Часть дворов выставили на продажу, или просто забросили. Другие перестроили, поставили крытые навесы, гаражи, и обнесли глухими заборами. От домика с прудиком и следа не осталось… Водка подействовала, а желанная ностальгия так и не наступила. 
          У одного из старых домов, заметил две фигуры – лежавшего мужчину, и склонившуюся над ним длинноногую девушку с белыми, прямыми волосами. Ноги мужчины ещё дёргались, но уже в после смертных конвульсиях. Девушка вытерла рукавом белой блузки окровавленный рот, и подняла на меня глаза:  

- Здравствуй, Костя.

Не смотря на давность нашей последней встречи, и абсурдность нынешней, голос Гаджур был ровным. Это меня почему-то не удивило, впрочем, как и то обстоятельство, что она осталась внешне такой, какой её помнил.

Я молча протянул Гаджур уже довольно початую мною бутылку. Она сделала долгий глоток, слегка поперхнулась и чуть сморщилась от горечи:

- Лягушки кончились…

Пятна крови на блузке побледнели, и исчезли прямо в моих глазах.

(читать дальше)